Климат и история России в IX–XVI вв.*

В. В. Клименко, А. М. Слепцов

Предисловие

К настоящему времени естественные науки накопили достаточный объём знаний, чтобы снова попытаться ответить на один из вечных вопросов: является ли история человека результатом усилий разума, плодом божественного провидения или же она определяется и направляется движением естественных сил природы, т. е. поведением Солнца и планет, потоками космического излучения, вулканической и тектонической деятельностью, состоянием атмосферы и океана, колебаниями климата.

Климат является важнейшим элементом природы, который играет решающую роль в формировании окружающего человека ландшафта, растительного и животного мира, определяет возможности и направления сельскохозяйственной деятельности и развития ремёсел. Природно-климатическая обстановка одновременно является мощным этнообразующим фактором, поскольку в ней вырабатываются определённые трудовые навыки и стереотипы поведения, формируются нормы морали и культуры. Таким образом, климат, вероятно, влияет на все основные элементы человеческой деятельности, материальной или духовной, составляющей основное содержание исторического процесса. Несмотря на то, что влияние природно-климатического фактора на различные формы общественного бытия признано в науке ещё со времён Аристотеля и Гиппарха, эта проблема, как в мировой, так и в отечественной историографии, прочно занимает маргинальное положение, полностью соответствующее той значительной дистанции, которая разделяет в наше время социальные и естественные науки.

В последние 20 лет интерес мировой общественности к влиянию изменений климата на судьбу человечества получил неожиданный импульс в результате широкого распространения катастрофических прогнозов глобального потепления Земли [1]. Сейчас уже можно сказать, что опасения, вызванные этими прогнозами, были чрезмерными. Об этом говорят результаты тщательных наблюдений за динамикой, по-видимому, изменения климата в последние годы (которые опровергают большинство алармистских предположений, сделанных в середине 80–х годов XX в. и ранее), а также накопление знаний и разработка методов, позволяющих прогнозировать изменение основных климатообразующих факторов, таких как солнечная и вулканическая активность концентрации парниковых газов и др. В результате можно, по-видимому, получать достоверные долгосрочные прогнозы, по крайней мере, глобального климата [2]. Однако на основе глобальных прогнозов трудно судить о региональных последствиях колебаний климата. Существует также серьёзные опасения в отношении того, что это затруднение удастся преодолеть с помощью математического опасения в моделирования. Поэтому в решении этой сложнейшей для современного общества проблемы наиболее надёжным путём выглядит обращение к прошлому. Попытки проанализировать влияние климата Земли на человеческую цивилизацию предпринимались как много лет назад, так и в недавнем прошлом, и необходимо отдать дань уважения ряду выдающихся исследователей, сделавших первые наиболее трудные шаги в этом направлении (см., например, [3–6]). Вместе с тем следует отметить, что перечисленные работы можно отнести скорее к художественной, нежели к научной литературе, поскольку объём накопленной к времени их написания объективной информации (в первую очередь, конечно, климатической и геофизической) был явно недостаточен для ответственных обобщений. Сегодня в результате значительного прогресса в области реконструкции палеоэкологической обстановки и климатов прошлого открывается уникальная возможность прямого сопоставления истории человечества и климата с гораздо большей степенью детальности и выявления основных закономерностей, если они, конечно, действительно существуют.

Выполненный одним из авторов [7–9] сравнительный анализ событий социальной и естественной истории приводит к поразительному выводу: человеческая история в эпохи неолита, древнего мира, античности и раннего средневековья была предельно климатически детерминирована. Несмотря на то, что в этих работах рассматривались события всемирной истории, и сделанные выводы носят как будто универсальный характер, нельзя исключить, что в отдельных регионах корреляция социальных и естественных процессов может выглядеть по–иному. В настоящей работе приведены результаты исследований этого предположения на примере сопоставления фрагмента ранней российской истории с максимально детализированной картиной изменений климата Восточной Европы.

Реконструкция климатических условий на территории Русской равнины.

Существуют три группы источников климатической информации: инструментальные систематические и эпизодические данные; исторические свидетельства, включающие различные летописные, архивные, дневниковые и другие сведения за последние три тысячелетия; и, наконец, природные индикаторы климата, охватывающие весь исторический период и включающие в себя различные гляциологические, палинологические, лимнологические, гидрологические и дендрологические данные [10].

Недостатки каждого из имеющихся методов приводят к необходимости использования комплексного подхода и разработки на его основе методик, позволяющих достоверно реконструировать картину колебаний климата за достаточно длительный период с временным разрешением, сопоставимым с точностью исторических датировок. В настоящей работе сделана попытка обобщённой реконструкции климата Русской равнины на основе данных из четырёх различных источников: инструментальных данных, исторических свидетельств, палинологических и дендрологических сведений.

Инструментальные данные. Длительность достаточно надёжных инструментальных данных лишь в 4–5 раз превышает стандартный 30–летний период, осредненные данные по которому и считаются климатическими показателями, поэтому по ним невозможно восстановить характер изменений климата в отдалённом прошлом. Правда, для отдельных метеорологических станций температурные ряды имеют гораздо большую продолжительность: так, для Москвы, например, мы располагаем непрерывными данными о среднемесячной температуре воздуха с 1781 г. (отрывочная информация имеется с 1755 [11]), для Санкт–Петербурга — с 1743 г., для Киева — с 1811 г. Эта информация не могла служить основой для нашего исследования, однако во всех без исключения методах реконструкции климата эти данные использовались в качестве калибровочных.

Исторические свидетельства. Исторические данные привлекательны в первую очередь тем, что позволяют установить точную датировку явлений не только по годам, но и по отдельным сезонам и месяцам. Правда, это относится только к событиям текущего тысячелетия, поскольку для более ранних периодов точность датировок резко падает и может оказаться гораздо хуже одного–двух календарных лет. Своды таких данных для Восточно–Европейской равнины неоднократно публиковались ранее (например, [12, 13]). Однако исторические данные дают лишь качественную картину климатических изменений и должны подвергаться тщательной проверке на достоверность с тем, чтобы исключить ошибки или просто откровенный вымысел, часто вносимый более поздними компиляторами в оригинальные тексты. Остающиеся же в результате строго исторического анализа данные нуждаются в дополнительной статистической интерпретации, но даже в случае их корректной математической обработки, по-видимому, не могут дать объективную климатическую информацию.

Одними из наиболее полных и относительно недавних климатических исследований, базирующихся на исторических источниках, являются работы [10, 14]. Предложенная М. Е. Ляховым [14] методика восстановления климатических норм исторического прошлого по данным об экстремальных климатических явлениях даёт качественно вполне правдоподобные результаты и позволяет оценить тридцатилетние средние температуры воздуха для каждого сезона любого из тридцатилетий за последние восемь веков. Анализ полученных данных показывает, что в указанный период в средней полосе России выделяются три 30–летия с наиболее низкими зимними температурами воздуха: 1411–1440, 1441–1470 и 1471–1500 гг., когда средние температуры опускались до –10,0 — –10,2° С, что существенно ниже актуальной климатической нормы (–8,1° С для 1961–90 гг.) При этом в период 1441–1470 гг. отмечались похолодания во все времена года, в особенности летом, когда средняя за 30 лет температура воздуха понизилась по сравнению с 1351–1380 гг. на 1,7° С. Наиболее тёплым 30–летием в летнее время были 1351–1380 гг., когда средняя температура воздуха достигала 18,6° С (17,2° С для 1961–90 гг.). Аномально холодные зимы наблюдались в 1466–1470, 1493–1498 гг.; аномально тёплые лета были в период 1361–1374 гг.

Палинологические данные. Сравнительно новым источником информации о климатических изменениях, завоевавшим в последние десятилетия широкое признание, являются палеоклиматические реконструкции. В основе реконструкций, использованных в настоящей работе, лежат палинологические материалы, полученные из верхних фрагментов наиболее представительных разрезов торфяников. Эти материалы содержат ископаемую пыльцу растительности, видовой спектр которой определённым образом связан с важнейшими климатическими параметрами. Привлекательность палинологических данных заключается в том, что они дают конкретные значения температур, правда в лучшем случае лишь по двум — зимнему и летнему — сезонам. Так, в [15] представлены данные по среднегодовым и июльским температурам, в то время как реконструкция январских температур выполнена лишь качественно. К сожалению, точность датировки палинологических данных с точки зрения возможностей их использования для исторического анализа весьма далека от желаемой, поскольку составляет, по меньшей мере, несколько десятилетий.

Для центра Русской равнины опорным считается разрез Половецко–Купанского болота, расположенного в Переславль–Залесском районе Ярославской области в 5 км к северу от оз. Сомино. Следует подчеркнуть, что этот недавно вскрытый разрез является пока единственным в России, обеспеченным весьма подробными (через 25 лет) радиоуглеродными датировками, что делает его уникальным источником сведений для проведения сравнительного историко-климатического исследования. Перевод палинологических данных в температурную шкалу для этого разреза был проделан в [16]. Перевод радиоуглеродного возраста в календарный был выполнен авторами настоящей статьи с помощью уточнённой недавно программы калибровки CALIB 3.0 [17]. Кроме того, полученные календарные датировки уточнялись с привлечением наиболее полного свода исторических данных [13].

Реконструированная таким образом история среднегодовой температуры (рис. 1) показывает, что в период существования российского государства заметные потепления наблюдались около 890–900, 960–980, 1030–1040, 1080–1120, 1140–1160, 1220–1230, 1280–1300, 1360–1400, 1530–1550, 1620–1640, 1720–1730, 1820–1830 гг., а похолодания — около 820–830, 990–1000, 1040–1075, 1125–1130, 1190–1215, 1240, 1260, 1320–1335, 1420–1430, 1460, 1650–1700, 1835–1880 гг. Таким образом, климат Русской равнины в течение последних двенадцати столетий отличался значительной нестабильностью с быстрой сменой относительно холодных и тёплых периодов и несомненной долговременной тенденцией к похолоданию, которая была прервана лишь в текущем столетии.

Дендрологические данные. Методы дендроклиматологии основаны на преимущественной зависимости годичного радиального прироста дерева от комплекса метеорологических факторов и, прежде всего, от количества тепла и влаги. При помощи дендрохронологического анализа получают так называемый индекс прироста древесных колец, который затем возможно перевести в температурные значения. Однако в настоящий момент удовлетворительных климатических реконструкций для центральной части территории Русской равнины, построенных с использованием дендрологических данных, не существует. Связано это с тем, что оптимальные результаты этот метод даёт, когда в качестве индикатора колебаний температуры используются характеристики роста деревьев, произрастающих в условиях недостатка тепла, а именно — на северных границах леса или в предгорьях, т. е. в областях, достаточно далеко расположенных от рассматриваемой в настоящей работе. Поэтому здесь скорее в иллюстративных целях мы решили ограничиться результатами лишь одной работы [18], где представлена информация об изменениях температурного режима севера Евразии.

Анализ и построение обобщённой температурной кривой. Представляет интерес сравнение температурных кривых для Русской равнины, полученных описанными выше методами, между собой, а также с кривой температур для Северного полушария в целом [19] (см. рис. 1). Это сравнение позволяет сделать два основных вывода.

1. Наблюдается неплохая корреляция между изменениями температуры Северного полушария и центра Русской равнины (палинологические данные по разрезу Половецко–Купанского болота). Это даёт основания полагать, что такое же совпадение будет наблюдаться между центром и континентальной частью Русской равнины в целом. Это заключение позволяет распространить данные, приведённые на рис. 1, на территорию всей европейской России.

2. Территория России находится в зоне повышенной климатической чувствительности, в которой амплитуда региональных изменений температуры в 2,5–3 раза превосходит среднеглобальную. Это означает, что даже незначительные колебания глобального климата приводят к заметному изменению средних температур для всех сезонов, а также количества осадков и других важных климатических переменных (продолжительность безморозного и вегетационного периодов, сумма накопленных температур, средние температуры самого холодного и самого тёплого месяцев и др.). Исходя из этого, можно предположить, что столь существенные изменения неизбежно должны были сказаться на ходе исторического развития средневековой России, основу жизни которой составляли сельское хозяйство, охота и собирательство — виды человеческой деятельности, наиболее подверженные влиянию изменений климата.

Визуальный анализ показывает, что исторические данные хорошо соответствуют инструментальным наблюдениям на интервале 1780–1950 гг., поэтому они были выбраны в качестве базы при калибровке уточнённых палинологических данных. На интервале их пересечения исторические и палинологические данные также достаточно хорошо коррелируют, однако прямое построение проекции палинологического ряда на исторический приводит к заниженному значению масштабного коэффициента. Причина этого явления состоит в том, что при радиоуглеродной датировке палинологических данных, её последующем пересчёте в календарный возраст и уточнении по историческим данным неизбежны ошибки, сдвигающие климатически значимые экстремумы кривой. Для того чтобы обойти эту трудность, проекция палинологического ряда вычислялась по формуле:

где , — средняя по палинологическим и историческим данным температура за период 1230–1950 гг., а varпал и varист — среднеквадратичные отклонения обоих рядов.

Обобщённая температурная кривая для IX–XVI вв., синтезирующая наиболее надёжные из известных нам на сегодняшний день данных, приведена на рис. 2.

Полученная кривая представляет собой первую попытку комплексной реконструкции истории климата Русской равнины, основанную на привлечении широкого массива данных, полученных из совершенно различных независимых источников (инструментальные наблюдения, исторические и архивные сведения, палеоклиматические и дендроклиматические исследования). Авторы полагают, что эта кривая весьма детально воспроизводит недоступную прежним исследователям сложную картину климатических изменений на территории Русской равнины в течение первых восьми веков существования национального государства в объективных количественных показателях и в стандартной календарной шкале времени. Таким образом, впервые открывается возможность прямого сопоставления событий социальной и климатической истории России.

Сравнительная хронология исторических и климатических данных.

Одной из центральных задач настоящей работы является выбор свода важнейших исторических событий, действительно оказавших заметное влияние на весь ход истории России. Затруднения, возникающие при этом, заключаются в том, что для российской истории средних веков любой исторический справочник приводит сотни событий, которые, конечно, не являются равноценными. Очевидно, здесь мы сталкиваемся со случаем, когда чрезмерная информация может повредить выявлению истины. Однако решение вопроса о значительности или незначительности каждого конкретного события не только выходит за рамки компетенции любого исследователя, но и, по мнению авторов, вообще вряд ли возможно в стандартном понимании, ибо опыт развития науки, а исторической науки в особенности, ясно показывает, что даже самый выдающийся автор не может устоять от соблазна подогнать те или иные события под свою схему, привести устаревшую, но более соответствующую авторскому замыслу хронологию, принизить или наоборот возвысить значимость тех или иных исторических событий. В настоящей работе решено преодолеть это фундаментальное затруднение, обратившись к экспертной оценке, в качестве которой из всего многообразия справочных материалов были выбраны несколько известных хронологий [20–25]. Окончательный свод включает только те события, историческая важность которых признаётся всеми экспертами. Следуя принятой ранее схеме [8, 9], оказавшейся весьма плодотворной при анализе всемирного исторического процесса, для дальнейшего обсуждения целесообразно разделить все события на четыре большие категории:

• возникновение или консолидация государств, усиление централизованной власти;
• переселения народов, завоевательные походы, нашествия, вторжения;
• распад государств, ослабление централизованной власти;
• культурные и технологические прорывы, духовные свершения.

Хронологический свод событий, относящихся к этим категориям, представлен в таблице 1. В целом распределение большинства событий по указанным категориям не представляет значительных затруднений, однако, трактовка отдельных эпизодов до сих пор вызывает серьёзные разногласия. Ярким примером подобного рода является произошедший в 1097 г. Любечский съезд русских князей. В то время как исторические пособия советского периода вполне однозначно определяют его началом политического распада Киевской Руси на удельные княжества, современные историки [26] придерживаются прямо противоположного мнения, совпадающего с большинством западных оценок, следуя которым съезд в Любече должен рассматриваться как начало объединения русских военных сил в борьбе против половцев, завершившейся полной победой в годы великого княжения Владимира Мономаха, кстати, одного из участников Любечского съезда.

Помимо разделения событий по историческим категориям авторами произведена их группировка в зависимости от сопутствовавших им климатических условий. Необходимо иметь в виду, что помимо среднегодовой температуры, другим важнейшим климатическим фактором является количество осадков. Как правило, в континентальной части Северного полушария с потеплением количество осадков увеличивается, однако на территории Русской равнины существуют несколько областей, в которых с потеплением происходит уменьшение количества осадков, что, естественно, приводит к учащению засух. Эти области достаточно обширны и простираются широкой полосой от Карпат до Урала, преимущественно к югу от 51–52 градусов северной широты (рис. 3).

В остальных же районах потепление сопровождается увеличением количества осадков и означает улучшение локальных условий. В таблице события, происходившие в аномальных областях, где повышение температуры приводит к увеличению засушливости и потенциально — к ухудшению условий жизни, выделены в отдельную группу.

Графическая интерпретация данной таблицы представлена на рис. 2, из которого следует, что частота важнейших исторических событий заметно возрастала при приближении к климатическим экстремумам.

Конечно, детальное обсуждение всех перечисленных в таблице событий и их потенциальной связи с климатическими ритмами не может быть осуществлено в рамках короткой журнальной статьи; поэтому сосредоточимся на исторических эпизодах, отнесённых нами к категории “Возникновение или консолидация государств, усиление централизованной власти”. На первый взгляд поразительным выглядит то, что из 28 событий подобного рода 21 приходится на периоды похолодания, 3 — на периоды интенсивного иссушения и только 4 произошли во времена благоприятных климатических условий. Безусловно также, что все главные периоды укрепления российской государственности, сопровождавшиеся усилением централизованной власти и значительными территориальными приобретениями, а именно:

• образование Киевской Руси в середине IX в.,
• возвышение Москвы в первой половине XIV в.,
• окончательное объединение всех русских земель и достижение формальной независимости при Иване III,
• юго–восточная экспансия при последних Рюриковичах,

точно совпадают с эпохами наиболее значительных похолоданий.

О масштабе лишений в эти поворотные эпохи позволяют судить многочисленные летописные источники, рисующие ужасающие картины массовой гибели людей от голода и холода, исхода из родных земель, разгула грабежей и даже каннибализма (“люди людей ядоша”). “Только слышали плач и рыданье по улицам и по торгу, и мнози от глада падающе умираху, дети пред родителями своими, отца и матери пред детьми своими, и много разодошася, иныи в Литву, а иныи в Латвию… А в то же время не бе в Новгороде правде и правого суда, и всташа ябетницы… и начаша грабити по селам и по волостям и по городу…” [31].

Главная историческая территория Российского государства, расположенная в зоне малоплодородных земель, недостатка тепла в течение короткого вегетационного сезона и дефицита осадков, страдала не только от жестоких зим, но и от летних засух, часто сопровождавшихся нашествиями вредителей и эпидемиями. В этом смысле показательным является период конца XIV в., который ознаменовался многими бедствиями, обрушившимися на территорию Русской равнины. Если обратиться к летописям, то можно увидеть, что, начиная с 1350 г., Русь вместе со всей Европой была поражена невиданной эпидемией чумы, унесшей в течение первых двух лет не менее трети населения. Эпидемии, в отличие от голода, поражали все слои общества вплоть до самого высшего — так, в 1353 г. жертвой чумы пал великий князь московский Симеон Гордый, сын Ивана Калиты. В 60–х и 70–х гг. на Руси был период невыносимых засух, сопровождавшихся массовым голодом и сильными городскими пожарами — неоднократно горели Москва, Новгород, Смоленск, Торжок и другие русские города. Однако, именно в это время произошло несколько крупных сражений, увенчавшихся победой русских войск, в том числе и эпохальная Куликовская битва, а также значительные события в культурной и технологической жизни Руси (построение церкви Спаса в Новгороде, написание Лаврентьевской летописи, создание фресковой росписи храма в Новгороде, начало чеканки монет в Москве, появление огнестрельного оружия на Руси).

Таким образом, ответом на вызов ухудшающихся климатических условий, приводивших экономику страны буквально на грань катастрофы, в российской истории почти всегда являлась суперкомпенсация, выражавшаяся прежде всего в поиске объединительных начал государственности, необычайном обострении интеллекта, интенсивных духовных исканиях. Со стороны это выглядело именно так, как описал одно их этих потрясающих возрождений К. Маркс: “Изумлённая Европа, в начале царствования Ивана (III — прим. авт.) едва замечавшая существование Московии, стиснутой где-то между татарами и литовцами, была поражена внезапным появлением на её восточных границах огромного государства, и сам султан Баязид, перед которым трепетала Европа, впервые услышал высокомерные речи московита” [32].

Заключение

Подводя итоги, отметим, что из 70 событий, включённых в таблицу, только 9 произошли при улучшении климатических условий. Таким образом, можно заключить, что так же как и во всех других частях света время спокойной, относительно благополучной в материальном отношении жизни практически никак не обозначило себя на карте российской истории. Напротив, именно в годину жестоких и долгих голодных лет, когда люди, по словам летописца, приходили в состояние “совершенного изнеможения”, наши предки раз за разом находили в себе силы и мужество для преодоления невзгод, укрепления государства, духовных и культурных свершений.

Результаты настоящего исследования следует рассматривать как далёкую от совершенства попытку проанализировать влияние переменного климатического фактора на российский исторический процесс. Мы далеки от утверждения, что изменения климата являются главной движущей силой прогресса, хотя их значительная роль в российской истории вряд ли может вызывать сомнения. Маловероятно, что удивительная синхронность климатических и исторических ритмов является простым совпадением. Напротив, логичнее предполагать, что климатическая детерминированность характерна не только для доисторических времён и эпохи древних высоких культур, но также и для периода средневековья, причём мобилизирующее влияние ухудшения природных условий оказывается универсальным фактором прогресса во всех частях света.

Литература

1. Антропогенные изменения климата / Под ред. М. И. Будыко, Ю. А. Израэля. Л.: Гидрометеоиздат, 1987. [обратно]
2. Энергия, природа и климат / В. В. Клименко, А. В. Клименко, Т. Н. Андрейченко, В. В. Довгалюк, О. В. Микушина, А. Г. Терешин, М. В. Федоров. М.: Изд. МЭИ, 1997. [обратно]
3. Боголепов М. А. Колебания климата и истории. М.: Жизнь, 1912. [обратно]
4. Huntington E. Civilization and Climate. New Haven: Yale University Press, 3^rd Edition, 1924.
5. Lamb H. H. Climate, History and the Modern World. London & New York: Methuen, 1982.
6. Climate and History. Studies in past climates and their impact on Man / T. M. Wigley, M. J. Ingram and G. Farmer (eds). Cambridge: Cambridge University Press, 1981.
7. Клименко В. В. Климат и история человека от неолитической революции до царя Мина // Вест. МЭИ. 1996. № 2. С. 93–98. [обратно]
8. Клименко В. В. Климат и история человека в эпоху первых высоких культур (3500—500 гг. до н. э.) // Восток. 1998. № 4. С. 5–24. [обратно]
9. Клименко В. В. Климат и история от Конфуция до Мухаммеда // Восток. 1999. № 6.
10. Колебания климата за последнее тысячелетие / Под ред. Е. П. Борисенкова. Л.: Гидрометеоиздат, 1988. [обратно]
11. Вильд Г. О температуре воздуха в Российской империи. СПб., 1885. [обратно]
12. Бучинский И. Е. О климате прошлого Русской равнины. Л.:Гидрометеоиздат. 1957. [обратно]
13. Борисенков В. А., Пасецкий В. М. Тысячелетняя летопись необычайных явлений природы. М.: Мысль, 1988. [обратно]
14. Ляхов М. Е. Климатические экстремумы в центральной части Европейской территории СССР в XIII–XX вв. // Изв. АН СССР. Сер. географическая 1984. № 6. С. 68–74. [обратно]
15. Климанов В. А., Никифорова Л. Д. Изменения климата на северо-востоке Европы за последние 2000 лет // Докл. АН СССР. 1982. Т. 267. № 1. С. 164–167. [обратно]
16. Климанов В. А., Хотинский Н. А., Благовещенская Н. В. Колебания климата за исторический период в центре Русской равнины. // Изв. АН СССР. Сер. географическая 1995. № 1. С. 89–96. [обратно]
17. Stuiver M., Reimer P. Extended ¹⁴C Data Base and Revised CALIB 3.0 ¹⁴C Age Calibration Program // Radiocarbon, 1993. Vol. 35, No. 1, P. 215–230. [обратно]
18. Кренке А. Н., Золотокрылин А. Н., Попова В. В., Чернавская М. Е. Реконструкция динамики увлажнения и температуры воздуха за исторический период (по природным показателям) // Палеоклиматы позднеледниковья и голоцена. М.: Наука, 1989, С. 34–38. [обратно]
19. Построение регионального прогноза изменения природной среды и климата / Клименко В. В., Довгалюк В. В., Андрейченко Т. Н. и др. // Отчёт о НИР. М.: ИБРАЭ РАН. 1996. [обратно]
20. Мир русской истории. Энциклопедический справочник. М.: Вече, 1998. [обратно]
21. Большая Советская Энциклопедия. Том 24(2) “СССР”. М., 1985. С. 1636–1641.
22. Russia. A History. G. Freeze (ed.) Oxford, New York. 1997
23. Historical Atlas of Russia. J. Channon, R. Hudson (eds). Penguin Books. London. 1995.
24. Ранцов В. Л. Хронология всеобщей и русской истории. СПб. 1905.
25. Острогорский М. Хронология всеобщей и русской истории. Петроград, изд. 24. 1915.
26. История России с древнейших времён до конца XVII века. Под. ред. Сахарова А.Н., Новосельцева А. П. М.: АСТ. 1997. [обратно]
27. Chernavskaya M. Intrasecular air temperature changes in the North European Russia over the last Millennium / International Conference on Past, Present and Future Climate. 22–25 August 1995. Helsinki, Finland.
28. Gruza G. V., Ran'kova E. Ya., Korovkina L. V., Rocheva E. V. and Semenyuk E. A. Observed and expected climate change in the European region. / Climate variations in Europe, R.Heino (ed.), Academy of Finland, Publication 3/94, 56-68.
29. Климанов В. А. Изменение климата Северной Евразии за исторический период. / Материалы метеорологических исследований № 16. Проблемы климата. М.: Национальный Геофизический Комитет РАН, 1997. С. 180–192.
30. Hulme M. Estimating global change in precipitation // Weather, 1995. Vol. 50. P. 34–42
31. Летописный сборник, именуемый Летописью Авраамки. Полное собрание русских летописей. Т. 16. СПб. 1889. [обратно]
32. Маркс К. Разоблачение дипломатической истории XVIII века. // Вопросы истории. 1989. № 4. С. 6–7. [обратно]

* Работа выполнена при поддержке фонда института "Открытое общество" (RSS №890/1997). В. В. Клименко выражает также благодарность фонду Александра фон Гумбольта (Германия) и руководителю семинара по восточно-европейской истории Рейнского университета (Бонн) проф. Д. Дальману. [обратно]